Главное отличие человека от всех других живых существ на земле в том, что он не имеет предела в совершенствовании, в развитии, в творчестве. Нет предела для человека и в духовном развитии, в этом он вообще подобен Богу.
Одним из самых удивительных свойств человека, проявлений его духовных и душевных качеств, является его способность к прощению. Прощение, в свою очередь, несёт в себе колоссальный потенциал преобразования и воскрешения отношений между людьми. В двух словах, прощение – это перезаключение контракта на доверие.
Совершенное прощение предполагает полное забвение греха, полное восстановление прав и привилегий провинившегося человека, возвращение ему полного доверия.
И это правильно и здорово, это кратчайший путь к установлению мира. Всё в природе стремится к равновесию и гармонии.
Но совершенное прощение предполагает и совершенное же раскаяние. А для совершенного раскаяния требуются недюжинные усилия в «работе над ошибками», требуется осознанность и способность слышать как свою совесть, так и нелестные слова других людей. Но и этого мало. Мало одного раскаяния, нужна ещё и метано́йя (греч. μετάνοια ) — «перемена ума», «перемена мысли», «переосмысление», изменение всей жизни, направленное на то, чтобы грех больше не совершать. То есть, нужно покаяние.
Это легко и даже приятно – прощать, когда человек явил совершенное раскаяние, тем более легко прощать, когда человек явил и покаяние. Это легко потому, что люди по природе своей стремятся к гармонии и душевному равновесию.
Откуда же может возникнуть принуждение к прощению?
Часть ответа можно найти в христианстве. Точнее, не часть ответа, а повод, который некоторые люди с большой ловкостью используют в своих целях. Это же так удобно – ткнуть пальцем в Священное Писание, где чётко сказано «и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему», и вообще прощать велено «до седмижды семидесяти раз». И всё, никуда ты, голубчик, не денешься, прощай, раз у тебя прощение попросили. Обязан простить. Мало ли, что не хочешь, – должен, и всё тут.
Как правило, люди, принуждающие других к прощению, очень мало заботятся о главном условии, соблюдение которого делает прощение возможным и даже желанным, – о покаянии. Попросить прощение, то есть, произнести слова «ну уж прости, а то хуже будет», не значит раскаяться, не значит измениться, метанойи от такого проговаривания не происходит.
Люди не хотят видеть своей неправды, своих преступлений (согрешений, или проступков, что одно и то же), они не хотят задумываться над причинами, приведшими к нанесению ущерба и обиды, они не хотят заморачиваться работой над собой и изменением себя. Максимум, на что они согласны, это признать, что в чём-то были неправы, ну подумаешь, с кем не бывает, все мы люди, все человеки, и вообще, кто без греха, давай, бросай камень.
А принуждают к прощению они, как правило, по двум причинам:
чтобы получить опять доступ к «кошельку» доверия и продолжить приобретать себе с помощью доверия какие-то блага;
чтобы прикрыть срам и поддерживать в глазах общественности образ себя как хороших и достойных людей.
Например, родственники (тетушки-бабушки) могут принуждать взрослого сына, которого всё детство смертным боем избивал отец-пьяница, простить своего непутёвого папашу и общаться с ним как ни в чём не бывало. Папаша при этом себя виноватым не считает и требует себе почитания (Бог так велел) и обслуживания.
Родственникам нужно это прощение, чтобы чувствовать себя хорошими и правильными. Одно дело – осознавать себя соучастниками преступления, позволявшими избивать ребёнка, осознавать свою полную педагогическую несостоятельность, да просто осознавать свою глупость и слабость, и допустить, чтобы об этом узнали все вокруг. И совсем другое дело – осознавать себя достойными гражданами, воспитавшими достойного человека. Да, не без трудностей, да, не без ошибок, но ведь воспитали же, и перед людьми не стыдно.
Главная движущая сила принуждения к прощению в данном случае – стыд и тщеславие.
Непутёвый папаша из приведённого примера может принуждать к прощению из прямой корысти, так как теперь уже нуждается в заботе (или привык тунеядствовать), а так же из гордости и нежелания признавать свою неправоту. Ведь если сынок простит, это будет значить, что не так уж он, папа, был неправ. Был бы совсем зверем, так сын и не простил бы, а раз простил, значит всё в порядке.
Таким образом, принуждение к прощению это ещё и нежелание признаваться себе в своём свинстве. И чем интенсивнее принуждение, тем колоссальнее свинство.
Почему же люди слушают все эти велеречивые увещевания, почему даже прощают вновь и вновь? – Потому что стремление к миру, к гармонии и любви для человека абсолютно естественно. А вот жить в обидах, страхе и ненависти неестественно. Поэтому человек так жаждет любовь восстановить.
И иногда ради восстановления любви человек прощает авансом, даром.
И иногда такая щедрость и такая любовь совершают чудо – не выдерживает грешник этой ослепительной простоты и доброты, уязвляется до самых глубин сердца и «оставляет злое произволение своё».
Но иногда, и даже прискорбно часто, чуда не происходит. Слишком закостенел человек в своих пороках, прикипел к ним, сделал частью мировоззрения, не видит смысла с ними расставаться, не видит смысла в покаянии.
Нужно ли и можно ли прощать такого человека? – Со своей стороны, да, можно и нужно восстановить мир в своей собственной душе и избавить её от разрушительной обиды. Можно перестать желать свести с ним счёты.
Нужно ли и можно ли восстанавливать кредит доверия к такому человеку? – Вряд ли это будет разумным и полезным для всех. Это будет только развращать обидчика и обессиливать пострадавшего, подставляя его под новые удары. Есть большой смысл в словах «во всём поступайте осмотрительно и с рассуждением».
Автор: Иволга