Социальный контекст, особенно внутри семьи, влияет на пищевое поведение подростков и, следовательно, на их здоровье. Не так много известно о специфических механизмах, вследствие которых возникают изменения в ответ на родительские пищевые практики. В данном исследовании были изучены связи между родительскими пищевыми практиками и подростковым пищевым поведением, а также мозговой активностью у подростков в ответ на изображения пищевых продуктов. 57 подростков (15 с диабетом второго типа, 21 с ожирением и 21 со здоровым весом) прошли fMRI сканирование во время просмотра представленных изображений – связанных и не связанных с пищей.
Испытуемые со здоровым весом показали повышенную активность (по сравнению с другими испытуемыми), сопоставимую с родительским ограничением питания, в зрительных областях мозга, таких как кора латеральной затылочной доли, правая височная затылочная извилина, левая затылочная веретеновидная извилина, левая латеральная и верхняя часть затылочной доли. Подростки с диабетом второго типа показали повышенную активность (по сравнению с другими испытуемыми) вместе с усилением родительского ограничивающего кормления в зонах, связанных с эмоциональным контролем, вниманием и принятием решений, таких как задняя поясная кора, предклинье, лобная покрышка и правая средняя лобная извилина. У них также была обнаружена повышенная активность (по сравнению с другими испытуемыми) в левой передней внутритеменной борозде и угловой извилине, когда испытуемые сообщали о более выраженном самоограничении в отношении питания. Родительское ограничение не влияло на нейронные ответы у участников с ожирением, но была установлена повышенная активность в зрительных районах (зрительная кора, левая латеральная затылочная доля, левая затылочная веретеновидная извилина) и зонах системы вознаграждения (таламус и теменная покрышка) при наличии родительского обучающего и моделирующего поведения. Родительское ограничивающее кормление и родительское научение и моделирование влияло на мозговую активность по-разному, в зависимости от мотивации испытуемого и его диагноза, что хорошо иллюстрирует влияние социального контекста на нейронные ответы на пищевые сигналы.
Источник: PLOS
Оригинальное название исследования: Relationship between Parental Feeding Practices and Neural Responses to Food Cues in Adolescents
Исследователи: Harriet A. Allen, Alison Chambers, Jacqueline Blissett, Magdalena Chechlacz, Timothy Barrett, Suzanne Higgs, Arie Nouwen
Исследование принято к публикации в PLOS: февраль 2016 г.
Выборка: 57 подростков
Лицензия: Creative Commons Attribution License
Copyright: © 2016 Allen et al.
Изменения: В ходе перевода с английского на русский были сделаны незначительные сокращения, добавлены/изменены заголовки. Термины собраны в тезаурус в конце статьи.
Социальный контекст оказывает важное влияние на пищевое поведение. Как много едят люди и что из продуктов они выбирают, зависит от того, с кем они едят. Например, взрослые склонны есть больше, когда обедают с друзьями или членами семьи, чем когда обедают одни; с другой стороны, они склонны есть меньше в компании незнакомцев или людей, на которых им хочется произвести впечатление. Кроме того, люди склонны следовать социальным нормам, принимая решения в отношении пищи, даже если другие люди в этот момент не присутствуют. Так, предоставление человеку информации о том, что люди едят рекомендованное количество овощей, приводит к большему увеличению выборов овощей, чем при предоставлении информации о пользе употребления овощей для организма. Дети и подростки в не меньшей степени подвержены влиянию социального контекста, в частности, влиянию пищевых практик родителей. Практики питания, принятые в семье, касаются обстановки употребления пищи, доступности пищи и ознакомления с пищей, что в свою очередь связано с разнообразностью реакций на пищу и склонностью к перееданию.
Некоторые пищевые практики были ранее определены и описаны, такие как контролирующие практики, эмоциональное и инструментальное кормление и моделирование. Некоторые родители используют пищу, чтобы влиять на настроение детей (эмоциональное кормление) или чтобы поощрить желаемое поведение (инструментальное кормление). Эти практики были связаны с повышенной чувствительностью к пищевым сигналам. Контролирующие практики, включающие, например, ограниченный доступ к «нездоровой» пище, часто применяются родителями в отношении детей с лишним весом с целью снижения их веса. Однако было установлено, что контролирующие практики не эффективны в улучшении качества питания или в уменьшении степени ожирения в долговременной перспективе. Наоборот, подобные практики приводят к увеличению степени ожирения через их негативное влияние на пищевое поведение детей. Восприятие детьми контролирующих практик было ассоциировано с бóльшим самоограничением в диете, эмоциональным перееданием, экстремальными действиями, направленными на контроль за весом, и нездоровым отношением к питанию у подростков. Контролирующие практики также были связаны с повышенной чувствительностью к пище, с употреблением пищи при отсутствии голода и с более частым эмоциональным перееданием. Ограничивающий контроль считается особенно вредным из-за последующего увеличения веса среди детей, находящихся в группе риска ожирения из-за тучности родителей. Обучающие практики в отношении питания, напротив, особенно в контексте моделирования приема пищи родителями, были ассоциированы с более низкой нервозностью и чувствительностью к пище. Так, ребенок более вероятно попробует пищу, которую при нем едят его родители.
Использование родительских пищевых практик разнится в зависимости от индивидуальных характеристик ребенка, таких, как его вес. Так, родители подростков с ожирением сообщают о более частом использовании ограничения и наблюдения, чем родители стройных подростков. Родители, тревожащиеся за питание своего ребенка и его вес, более вероятно будут использовать подобные пищевые практики. Однако до сих пор недостаточно внимание уделяли пищевым практикам как фактору, влияющему на восприятие подростками пищевых стимулов, а также на их пищевое поведение. Ранее сообщалось, что социальное воздействие влияет на активность в районах мозга, ассоциирующихся с нейронным «вычислением» субъективной ценности вознаграждения. Возможно, родительские пищевые практики воздействуют на связанные с системой вознаграждения ответы на пищевые стимулы, что объясняет хотя бы отчасти последующее поведение, связанное с приемом пищи. Таким образом, можно предположить, что родительские практики питания в виде ограничения, эмотивного кормления и научения будут связаны с нейронными процессами, участвующими в восприятии пищи как вознаграждения.
Недавние исследования с применением нейровизуализации предположили наличие сильной связи между ожирением и активацией цепей системы вознаграждения. Была предложена гипотеза, согласно которой ожирение, а также диабет второго типа, возникают из-за нарушений в восприятии «вознаграждающих» сигналов, мотивации (по отношении к пище), научении и ингибирующем контроле (контроле торможения). С этой гипотезой согласуются данные об обнаруженной усиленной активации в ответ на пищевые сигналы в районах системы вознаграждения, таких как часть хвостатого ядра (caudate), островок (insula) и орбитофронтальная кора у взрослых с ожирением. Более того, уровень возбуждения этих зон зависит от контекста – в частности, стресса, – у людей с ожирением.
И хотя не было проведено исследований влияния социального или семейного контекста на пищевое поведение подростков, было обнаружено, что эмоциональное переедание влияет на восприятие пищевых сигналов в островке у взрослых людей с ожирением (возраста 40-70 лет), а также в островке, орбитофронтальной коре и миндалевидном теле (amygdale) у взрослых с диабетом второго типа. У молодых людей самоограничивающее питание было ассоциировано с модуляцией функциональных связей в височных зрительных сетях (затылочный и ветеренообразный районы).
В настоящем исследовании изучается влияние родительских пищевых практик на чувствительность подростков к пищевым сигналам с помощью сканирования fMRI в условиях употребления пищи при отсутствии голода. Исследователи предположили, что ограничивающие практики, а также практики эмоционального кормления и научения будут ассоциированы с повышенной реактивностью к пищевым сигналам в районах мозга, связанных с системой вознаграждения. В дополнение, в тех же рамках были изучены родительские пищевые практики, направленные на детей с ожирением и детей с диабетом второго типа, чтобы выяснить, будет ли родительский контроль менее вреден, когда родители мотивируются медицинскими причинами по сравнению с мотивацией, направленной только на снижение веса.
Диабет второго типа традиционно считают заболеванием людей среднего и более старшего возраста; однако, в последнее время произошел всплеск заболеваний среди более молодого населения по всему миру. И хотя эти случаи, скорее всего, объясняются множеством причин, ожирение в детстве считается важным отягчающим фактором. Переход от пре-диабетического состояния к полноценному диагнозу может проходить гораздо быстрее у молодежи, чем у более старшего поколения. И ожирение, и диабет второго типа были ассоциированы с увеличенной активностью в зонах системы вознаграждения в ответ на пищевые сигналы. Исследователи предположили, что после постановки диагноза, те подростки с диабетом второго типа и их родители, которые получат специальное консультирование в отношении диеты и медицинскую помощь, будут демонстрировать другие пищевые практики. Таким образом, исследование ставит целью изучить связь между повышенной чувствительностью к пищевым сигналам у подростков с ожирением и диабетом второго типа и родительскими пищевыми практиками.
Испытуемые
В исследовании приняли участие 57 подростков, из которых 15 имели диагноз диабет второго типа, 21 – ожирение, и 21 имели здоровые показатели веса. Среди подростков с диабетом второго типа (группа ПДВТ) все имели заболевание не мене 6 месяцев. В группу подростков с ожирением (группа ПО) были включены участники согласно критериям, выделенным Рабочей группой по изучению ожирения (International Obesity Task Force, IOTF). В группу здоровых подростков (группа ПЗ) были набраны участники, у которых не было серьезных заболеваний, трудностей в обучении, клаустрофобии и противопоказаний к использованию fMRI.
Процедура исследования
Испытуемым были предъявлены 120 картинок пищевых продуктов и 120 картинок, не связанных с пищей (например, предметы мебели, пуговицы), а также 1 контрольное изображение. Пищевые картинки содержали в равных пропорциях изображения продуктов с высоким содержанием жиров (жареная курица, орехи), высоким содержанием сахара (конфеты, яблоки), а также с низким содержанием жиров и сахара (например, морковь, горошек).
Участников попросили позавтракать дома как они привыкли примерно в 8 утра, или прибыть в 8 утра и позавтракать в лаборатории (крупы, сок, тосты). Все подростки затем заполнили следующие опросники: Опросник кормления ребенка (Child Feeding Questionnaire, CFQ) для изучения родительских пищевых практик, Шкалу воспринимаемой депривации (Perceived Deprivation Scale), Опросник детского пищевого поведения (Children’s Dutch Eating Behaviour Questionnaire, DEBQ-C) для изучения стилей употребления пищи, а также шкала для изучения эффективности пищевого самоограничения и адаптированная шкала мотивации к самозаботе в рамках диет. Испытуемых группы ПДВТ попросили заполнить шкалу Summary of Diabetes Self-Care Activities, направленную на изучение самостоятельной заботы в рамках заболевания, и опросник распределения ответственности за диабет, Diabetes Responsibility Scale.
Родителей попросили заполнить взрослую версию опросника DEBQ и Всесторонний опросник практики кормления (Comprehensive Feeding Practices Questionnaire, CFPQ).
Был измерен вес и рост испытуемых, чтобы вычислить индекс массы тела (ИМТ), а также уровень сахара в крови (в 10:30 утра). Тем, кому это было нужно, разрешалось принять медицинские препараты или перекусить.
Участники просматривали картинки, находясь в MRI сканере. Изображения были представлены в случайном порядке, задержка равнялась 1,5 секундам, пауза между картинками – от 3,5 до 9 секунд. Каждое изображение демонстрировалось только 1 раз, весь цикл был разбит на 3 части. Испытуемым была дана инструкция внимательно смотреть на каждую картинку, представляя, что они едят представленную на картинке пищу. Их также просили нажимать на кнопку при появлении желтого смайлика, который появлялся 5 раз через случайные интервалы.
Изображения пищевых и непищевых стимулов
После завершения процедуры MRI участников просили оценить аппетитность каждого представленного изображения по шкале от 1 (не аппетитно) до 7 (очень аппетитно), а также оценить их желание в настоящий момент съесть именно эту пищу (тоже по шкале от 1 до 7).
После этапа сканирования и подростки, и их родители приглашались в помещение, где велась запись их поведения во время ланча – каждому человеку предоставлялся поднос с приготовленной пищей: бутерброд с сыром, пицца с сыром, тарелка помидор «черри», клубничный йогурт, яблоко, сацума, пачка подсоленных чипсов, два двойных шоколадных печенья и кувшин воды со стаканами. Подростков и родителей просили не делиться содержимым подносов; им было сказано, что не обязательно съедать все, что приготовлено на подносе, но есть пока они не будут сыты. После завершения ланча родителей просили выйти из комнаты, чтобы завершить заполнение опросников, а подростков просили подождать. Поднос с четырьмя тарелками, содержащими шоколадные конфеты Maltesers, огурцы, виноград и картофельные кружки Hula-Hoops (наподобие чипсов), стоял перед подростками вместе с книгами, журналами и шкалами для оценивания пищи. Содержимое подноса контролировалось до и после. Исследователи также выходили из помещения, в то время как камера наблюдения записывала поведение подростков.
Результаты
Между подростками разного пола не было выявлено значительной разницы в результатах.
Испытуемые группы ПДВТ и их родители употребили наименьшее количество сахаросодержащей пищи во время ланча. Других отличий между группами в количестве съеденного или в уровне голода в целом во время ланча не было установлено. Результаты оценки желаемости и аппетитности пищи тоже были одинаковые.
Анализ выявил три фактора в поведении подростков и их родителей. Для родителей были выделены типы поведения «научение» и «моделирование» (обсуждение пищи, поощрение разнообразия и демонстрация употребления), «эмотивное кормление» (использование пищи как награды или для влияния на эмоции) и «ограничивающее кормление» (наблюдение и управление употреблением пищи и восприятием ребенка пищи). У подростков обнаружились сопоставимые факторы: самоэффективность (восприятие собственной способности контролировать питание), эмоциональная/экстернальная регуляция (желание есть, когда испытывает эмоции, при наличии аппетитной пищи или в присутствии других людей) и самоограничение (контроль употребления пищи для сдерживания набора веса).
У участников группы ПЗ и ПО ни один из выделенных факторов не коррелировал значительно с пищевым поведением или объемом употребленной пищи. Научение и моделирование обнаружили отрицательную связь с приемом пищи во время ланча для группы ПДВТ.
Результаты сканирования fMRI
Перечисленные выше факторы были использованы в качестве регрессоров* в анализе результатов сканирования fMRI, чтобы обнаружить зоны, чувствительные к изображениям пищи с учетом типа пищевого поведения или типа кормления.
Зоны мозговой активности для ограничивающего кормления (помечены на рисунке синим цветом) и самоограничения (красным) показали значительно более высокую активность для участников группы ПДВТ по сравнению с участниками других групп. Для группы ПЗ наиболее активными были зоны, связанные с ограничивающим кормлением. У испытуемых группы ПО наибольшую активность показали зоны мозга, связанные с научением здоровому питанию.
Зоны мозговой активности для ограничивающего кормления и самоограничения
Аббревиатуры на рисунке: MFG = Middle Frontal Gyrus, средняя лобная извилина, SMG = Supramaginal Gyrus, надкраевая извилина, LOC = Lateral Occipital, латеральная затылочная доля, OFS = Occipital Fusiform Gyrus, затылочная веретенообразная извилина, MOG = Medial Occipital Gyrus/occipital cortex, медиальная затылочная извилина/затылочная кора.
Мозговая активность в ответ на изображения пищи
Цветами от желтого до красного отмечены зоны, в которых наблюдалась наибольшая активность в ответ на изображения пищи по сравнению с нейтральными изображениями для испытуемых всех трех групп. Следует отметить, что нет больших отличий между показателями групп при прямом противопоставлении, поэтому рисунок следует интерпретировать с осторожностью. Зоны активации у испытуемых трех групп совпадали в правом лобном полюсе, правой и левой передней и задней части поясной извилины, левой надкраевой извилины и предклинье (в основном левом).
У группы ПЗ по сравнению с другими испытуемыми была обнаружена более высокая активность на изображения пищи, связанные с ограничивающим кормлением, в задних (преимущественно зрительных) районах мозга. Научение и моделирование были ассоциированы с возросшей активностью у участников ПО (по сравнению с другими группами) на изображения пищи в зрительных отделах мозга, таламусе и теменной покрышке.
У группы ПДВТ по сравнению с другими участниками наблюдалась более высокая активность в ответ на изображения пищи, связанные с ограничивающим кормлением, в зонах задней поясной извилины, предклинья и средней лобной извилины (MFG). Также наблюдалась уникальная для группы активность, связанная с самоограничением, в зонах внутритеменной борозды и угловой извилины.
Испытуемые группы ПЗ обнаружили повышенную активность в ответ на изображения пищи по сравнению с нейтральными изображениями. Были всплески активности в зонах, связанных с пробой на вкус, обычно ассоциируемых с пищей и вознаграждением, таких как островок и височная покрышка.
У испытуемых группы ПО изображения пищи (по сравнению с нейтральными изображениями) вызывали активность в районах левого предклинья, таламуса, левой надкраевой и угловой извилины, а также в зонах лобного полюса и верхней лобной извилины. Как и ожидалось, у испытуемых группы ПДВТ была обнаружена более высокая активность в ответ на изображения пищи по сравнению с нейтральными изображениями, без учета типа пищевого поведения, в обширных сетях мозговых зон, ранее связанных с чувствительностью к пищевым сигналам, пробой на вкус и вознаграждением.
Уровень активации на изображения пищи коррелировал с ИМТ у групп ПДВТ и ПО в ряде мозговых зон, включая верхнюю лобную извилину, правую и левую нижнюю лобную извилину, левое предклинье, левую поясную извилину и правую медиа-височную извилину. У испытуемых групп ПЗ и ПО показатели ИМТ влияли на ответы на пищевые сигналы в схожих отделах лобных зон, а также в покрышке и поясной извилине.
Активность на изображения пищи с высоким содержанием жиров была более высокой у испытуемых группы ПДВТ, чем у испытуемых групп ПО, в ряде преимущественно зрительных или связанных со зрением и вниманием зонах, включая шпорную борозду, правую височную извилину, правую угловую извилину и нижние теменные области. Активность на изображения пищи с высоким содержанием жиров была более высокой у испытуемых группы ПЗ, чем у испытуемых группы ПО, в зонах левого и правого островка, левой и правой покрышки, а также в районе правой надкраевой извилины и левой нижней лобной извилины.
Интерпретация и выводы
Результаты указывают на то, что испытуемые трех групп показали разные ответы на пищевые сигналы, которые можно зафиксировать с помощью наблюдения за поведением и нейровизуализацией. Испытуемые со здоровым весом обнаружили более высокую активность в ответ на пищевые сигналы, когда было в большей степени задействовано ограничивающее кормление. У испытуемых с ожирением фактор научения и моделирования был связан с более высокой мозговой активностью в зрительных зонах и зонах, связанных с вознаграждением. Испытуемые с диабетом второго типа продемонстрировали уникальную активность на пищевые сигналы, которая модулировалась ограничивающими практиками. Все это было обнаружено несмотря на незначительные отличия в оценке пищи и в объемах ее поглощения во время ланча (но стоит учесть, что это был единственный контролируемый эпизод совместного принятия пищи в лабораторных условиях). Однако подтвердился вывод – родительское поведение связано с ответами на пищевые стимулы у их детей, и зависит от индивидуальных различий в мотивации к контролю питания.
Исследователи предположили, что родительские практики ограничения будут связаны с возросшей реактивностью к пищевым сигналам в зонах вознаграждения. С этой гипотезой согласуются результаты как минимум группы ПДВТ, у которой ограничивающее кормление вызвало высокую активность в районах предклинья и задней поясной извилины. Эти районы отчасти совпадают с районами, связанными с гедонистическим голодом (приемом пищи для удовольствия, а не по причине голода), что может согласовываться с увеличенной чувствительностью к пищевым сигналам как к вознаграждению. Эти зоны, однако, не являются зонами, которые обычно связывают с вознаграждением и мотивацией к пище. Так, они не пересекаются с зонами, которые обычно активны при предвкушении шоколадного молока в качестве награды, и которые обычно поддаются воздействию лечения глюкагоноподобными пептидами.
У испытуемых со специфической мотивацией к контролю за питанием обнаружились отличающиеся связи между ответами мозга и различными практиками кормления и приема пищи. Испытуемые группы ПДВТ должны иметь наиболее сильную мотивацию к улучшению питания и внимательно относиться к советам медицинских профессионалов. Действительно, испытуемые группы ПДВТ показали самые высокие результаты по опроснику мотивации к диетическим изменениям в питании и при изучении уровня их самонаблюдения и самоограничения с помощью соответствующих опросников. У этой группы были обнаружены явные отличия в мозговой активности в ответ на ограничивающее кормление. Для сравнения – ограничивающее кормление не оказывало влияние на мозговую активностью у испытуемых с ожирением. Для испытуемых группы ПЗ ограничивающее кормление вызвало повышенную активность в зонах мозга, ассоциирующихся со зрительным восприятием, в ответ на пищу, воспринимаемую скорее как требующая ограничения, чем как награда. Это дает основание предположить, что паттерн мозговой активности у испытуемых ПДВТ был связан именно с повышенной мотивацией к изменениям в питании. Что в свою очередь предполагает наличие механизма, согласно которому поведенческие эффекты от родительского ограничения проявляются по-разному в зависимости от склонности ребенка к перееданию.
В начале исследования была предложена гипотеза о том, что родительские практики будут зависеть от диагноза ребенка (или от его отсутствия). Действительно, для испытуемых с ожирением более высокие показатели по факторам научения и моделирования, но не по фактору ограничения, были ассоциированы с более высокой мозговой активностью в зонах, связанных со зрительным восприятием и вознаграждением. И это при том, что испытуемые с ожирением имели такие же показатели по опроснику родительских пищевых практик в отношении научения и моделирования, что и другие испытуемые. Это указывает на то, что внутри этой группы мозговая активность модулируется родительским поведением, даже если в целом поведение не выделяется по параметрам специфических пищевых практик. Такие выводы согласуются с данными более раннего исследования, в котором была обнаружена повышенная активность зоны теменной покрышки в ответ и на пищевые сигналы, и на вознаграждение, у подростков с ожирением, хотя в данном исследовании это было связано конкретно с родительским научением. У участников с ожирением даже научение и моделирование может быть связано с повышенным вниманием к пище и восприятием пищи как награды. И действительно, более высокая активность в зрительных районах положительно коррелировала с набором веса, а не его потерей.
Данная связь между научением и усилением восприятия вознаграждения была найдена только у группы ПО. В рамках текущего исследования нельзя установить направление этой связи, а также нельзя изучить содержание или манеру практик родительского научения, поэтому нельзя исключать вероятности, что это внимание к пище со стороны подростков с ожирением вызывает родительское научение по поводу питания. Также вероятно, что практики научения родителей здоровых детей качественно отличаются от практик родителей детей с ожирением, что не может быть изучено с помощью опросников данного исследования. Но даже с такими предостережениями, можно сделать вывод, что родительские пищевые практики влияют на нейронные ответы на пищевые сигналы дифференцированно, в зависимости от диагноза.
Стоит также учесть, что участники трех групп получали разные медицинские препараты. Большинство испытуемых с диабетом второго типа применяли метформин, инсулин, GLP-1 или комбинацию этих трех. Четыре (из 21) испытуемых с ожирением получали также Метформин. Ранее было предположено, что инсулин оказывает сдерживающий эффект на когнитивные ухудшения, по крайней мере у более старшего поколения. Более того, прием инсулина молодыми людьми более 8 недель улучшает память и выполнение ряда когнитивных задач. Есть данные о пользе метформина (на крысах) – он улучшает выполнение заданий на память. Возможно, что медикаментозное лечение, которое получали испытуемые, улучшило их способность развивать адекватные копинг-механизмы и элементы пищевого поведения.
Данное исследование не может также объяснить зависимость между ограничивающим кормлением и нейронными ответами у испытуемых ПДВТ. Ранее было установлено, что активность в зоне средней лобной извилины положительно коррелирует с диабетическим контролем (HbA1c, выработка гликированного гемоглобина). Эта зона была связана с эмоциональным контролем, что позволяет предположить, что подростки, вероятно, начинают автоматически применять механизмы контроля. Это также согласуется с предыдущими работами исследователей, в рамках которых было обнаружено, что у людей старшего поколения с диабетом второго типа подавление эмоциональных ответов на пищу способствует управлению диетическим питанием. С другой стороны, люди способные к лучшему диабетическому контролю, возможно, обладают большими когнитивными ресурсами для его поддержки. Для прояснения этого вопроса требуются лонгитюдные* исследования.
Самоограничение подростков с диабетом второго типа было также связано с повышенной активностью в теменных областях мозга, которые обычно ассоциируют с пространственным вниманием. Эти зоны также относятся к височной зрительной сети, активность которой была связана со способностью к самообладанию у молодых взрослых. Это согласуется с тем, что и родительское ограничение, и самоограничение приводят к более сложной обработке пищевых стимулов, вероятно, включающей учет обязанностей и обязательств, принятие решений, – и все это может согласовываться с ответами участников на экстернальное ограничение пищи. Ограничение у испытуемых ПДВТ приводит к напряженной обработке пищевых сигналов, вероятно, затрагивающей эмоциональный контроль, учет обязанностей и принятие решений, несмотря на минимальную разницу в наблюдаемом поведении. Такая картина контрастирует с результатами группы здорового веса, у которых ограничивающее кормление было связано с возрастающей активностью в зонах мозга, отвечающих за зрительное восприятие, совместно с возрастанием внимания.
Несколько исследований вывели предположение, что люди с диабетом второго типа или ожирением обнаруживают изменения в полосатом теле (striatal), а именно, в прилежащем ядре (Nucleus Accumbens), хвостатом ядре (caudate) и путамене, а также в лимбических (миндалевидное тело, гипоталамус, таламус) и корковых областях, таких как островок (insula) или нижняя теменная извилина, в ответ на пищевые сигналы или изображения. Было предложено, что ожирение увеличивает выраженность предчувствия вознаграждения от пищевых сигналов (но уменьшает ощущение вознаграждения от самой пищи). И хотя исследователи установили активность в ряде схожих зон, включая части полосатого тела и лимбической системы, не было найдено ожидаемых отличий между показателями трех групп. Более того, хотя активность в лобных и медиальных областях (предклинье и поясная кора) коррелировала с ИМТ, исследователи не обнаружили корреляции между ответами на пищевые сигналы и активацией в полосатом теле и лимбической области. Что указывает на то, что как минимум в этой выборке предполагаемые механизмы восприятия «вознаграждения» на основе изображений пищи не были достаточно отличными между группами.
Предыдущие исследования предположили, что люди с ожирением и диабетом второго типа также показывают более высокую активность в ответ на изображения высококалорийной пищи, в частности, в описанных выше зонах. Это предположение было широко изучено. Так, в группе женщин с ожирением, изображения высококалорийной пищи (по сравнению с низкокалорийной) вызывали активность в путамене. С другой стороны, анализ, направленный на области вознаграждения, обнаружил, что женщины с ожирением имеют более высокую активность в ряде зон (орбитофронтальная, островок, передняя поясная, хвостатое ядро, гиппокампус), но не в путамене. В настоящем исследовании, вопреки приведенным данным, была установлена более низкая активность у подростков с ожирением, по сравнению с группой ПЗ, в зонах покрышки, островка, нижней и орбитофронтальной извилины в ответ на изображения пищи с высоким содержанием жира, что, возможно, парадоксально свидетельствует о более низкой выраженности предвкушения от награды. Участники группы ПДВТ показали более высокую активность (по сравнению с группой ПО) в преимущественно зрительных и связанных с ними зонах, что указывает на более высокое внимание на пищевые сигналы. Таким образом, полученные результаты, повторяя типичную картину активности в ответ на вознаграждение, не демонстрируют тот же паттерн изменений у групп ПО и ПДВТ.
Chechlacz и другие обнаружили, что активность в орбитофронтальной извилине и левом островке не только связана положительно с экстернальным пищевым поведением и предрасположенностью к перееданию, но с самоэффективностью в соблюдении диеты и самозаботой у взрослых с диабетом второго типа. Что позволяет предположить, что у взрослых эти районы мозга, возможно, участвуют в сдерживании немедленного желания во благо долгосрочных результатов. Данные настоящего исследования означают, что эта функция может работать хуже у участников с ожирением.
Важное отличие между текущим исследованием и предыдущими – возраст испытуемых. Существуют данные, что ответы на пищевые стимулы меняются с возрастом, по крайней мере, у людей со здоровым весом. Подростки со здоровым весом обнаруживают активность на изображения пищи в преимущественно зрительных областях, в то время как взрослые показывают активность в префронтальной извилине, и было предположено, что в обработке пищевых сигналов с возрастом играет возрастающую роль именно префронтальная область. Возможно, что задокументированная схема работы системы вознаграждения требует нескольких лет для развития, но ограничивающие, сдерживающие и обучающие практики способствуют и формируют развитие этих механизмов.
Подытоживая, в исследовании было продемонстрировано, что разная мотивация к пище приводит к разным паттернам мозговой активности и разным типам модуляции чувствительности к пищевым стимулам. Испытуемые с развитой мотивацией к улучшению их питания обнаруживают нейронную модуляцию в соответствии с родительским ограничением. Родительское научение и моделирование, с другой стороны, было связано с повышенной активностью в зонах системы вознаграждения. Таким образом, социальные и экстернальные факторы могут оказывать влияние на мозговую активность, связанную с употреблением пищи, несмотря на внешнее отсутствие разницы в объеме поглощения и пищевом поведении.
Линейная регрессия (англ. Linear regression) — используемая в статистике регрессионная модель зависимости одной (объясняемой, зависимой) переменной от другой или нескольких других переменных (факторов, регрессоров, независимых переменных) с линейной функцией зависимости.
Лонгитюдное исследование (англ. Longitudinal study от longitude — долговременный) — научный метод, применяемый, в частности, в социологии и психологии, в котором изучается одна и та же группа объектов (в психологии — людей) в течение времени, за которое эти объекты успевают существенным образом поменять какие-либо свои значимые признаки.
(Определения взяты из Википедии)
Если вы заметили ошибку в тексте, пожалуйста, свяжитесь с нами.